Флэшбэк - Страница 137

К оглавлению

137

Массируя одной рукой болевшую грудь, Леонард закрыл видеофайлы и открыл текстовые. Это был дневник, который вела дочь в последний полный год своей жизни — от конца весны до начала осени. Текст тоже был запаролен, но Леонард опять догадался: Килдар — так звали попугайчика, которого Дара держала в восьмилетием возрасте. Файл открылся. Он читал поспешно, все быстрее переходя с одного дня на другой, пока не добрался до последней записи, сделанной за день до гибели Дары.

— Боже мой, боже мой, — снова проговорил Леонард с безграничным ужасом и удивлением.

Это меняло все. Стостраничный материал для жюри присяжных, обвинявший Ника в убийстве, становился просто печальной шуткой. Менялось все.

Надо найти телефон и позвонить Нику. Пусть полиция выследит его по звонку. Неважно. Надо найти и остановить Вэла. Надо… Леонард вдруг ощутил резкую боль в груди — куда сильнее той, привычной и неприятной, что распускалась цветком. Затем она сделалась расширяющимся плащом темноты, который сначала порхал вокруг Леонарда, словно черная летучая мышь, а потом плотно его стянул. У старика помутилось в глазах, дыхание перехватило.

«Мне нельзя терять сознание, — подумал Леонард. — Надо сказать Нику. Надо сказать Вэлу. Надо сказать всем…»

Он не почувствовал, как упал.

1.15
Санта-Ана и в воздухе
24 сентября, пятница

Аэропорт Джона Уэйна находился вне зоны боев, бушевавших вокруг Лос-Анджелеса уже шесть-семь дней. Однако множество военных машин Национальной гвардии и других воинских подразделений постоянно грохотали по 405-му шоссе, которое пересекало территорию аэропорта к северо-востоку от взлетно-посадочной полосы 1L/19R. Аэропорт не использовался для военных перевозок — только для обычных коммерческих фрахтов и порой для пассажирских рейсов. Последние чаще совершались с небольшого аэродрома в округе Ориндж, не входившего в состав Лос-Анджелеса. В последние годы были сняты ограничения по шуму, прежде почти не дававшие взлетать с полосы 19R большим пассажирским лайнерам: те должны были резко набирать высоту и закладывать крутые виражи над Ньюпорт-Бичем.

Вообще-то ни одному самолету Накамуры, выполняющему коммерческий или частный рейс, не разрешалось приземляться в аэропортах Лос-Анджелеса. Но аэропорт Джона Уэйна уже много лет оставался официальным исключением. В этот пятничный вечер курьерский грузовой самолет Накамуры А310/360, переделанный из почтового лайнера «Федерал экспресс», вылетел из Токио, совершил промежуточную остановку на Гавайях, затем приземлился для дозаправки в Лос-Анджелесе и теперь ожидал назначенного на семь вечера отлета в Денвер.

За пять минут до этого времени капитан запросил об изменении плана полета и переносе взлета на восемь часов. Диспетчеры направили запрос в гражданский Лос-Анджелесский центр управления воздушным движением в Палмдейле и во Временный военный центр управления воздушным движением на территории бывшего аэропорта Боба Хоупа в Бёрбанке: на весь срок действия военного положения он стал региональным центром такого рода, и контролировало его Воздушное командование Национальной гвардии Калифорнии. Оба центра дали согласие на часовую задержку. Одновременно стало известно, что над зоной боев, центр которых теперь находился в полусотне миль от аэропорта Джона Уэйна, военные летательные аппараты движутся настолько плотно, а взлеты и посадки в Лос-Анджелесском международном аэропорту настолько часты, что все коммерческие рейсы из аэропорта Джона Уэйна на восток следуют таким маршрутом: на запад над Тихим океаном, потом на северо-запад вдоль побережья до точки разворота около Моро-Бей, и лишь потом — на восток-северо-восток, входя в воздушный коридор на Денвер где-то к северо-востоку от Лас-Вегаса. Всех пилотов предупредили, что расчетную потребность в топливе следует скорректировать.

Экипаж самолета Накамуры также известили, что дальнейшие задержки вылета в эту пятницу невозможны: по закону о чрезвычайном положении аэропорт Джона Уэйна будет закрыт на ночь, с 8.15 вечера по тихоокеанскому летнему времени.

Затри минуты до восьми накамуровский «А310/360» запустил двигатели и начал выруливать к взлетной полосе 19R. Экипаж проверил оба двигателя и запросил окончательного разрешения на взлет, когда неожиданно перед лайнером появилась машина калифорнийской дорожной полиции с мигающими маячками.

Экипаж получил разрешение вырулить на площадку для стоянки, хотя капитана предупредили, что если самолет не поднимется в воздух через пятнадцать минут — даже меньше, — ему придется провести ночь в аэропорту. Двигатели выключать не стали. Подъехала машина наземного обслуживания — старый фордовский электропикап с пассажирским трапом, — и экипаж открыл левую переднюю дверь. Патрульный автомобиль остановился возле самолета, маячки перестали мигать. Из него вышел Ник Боттом и обогнул автомобиль спереди — переброситься парой слов с новоназначенным шефом дорожной полиции Амброузом, сидевшим за рулем.

— Спасибо, шеф, — сказал Ник, пожимая руку широкоплечему полицейскому.

— Для тебя я всегда Дейл. Надеюсь, ты найдешь своего мальчишку.

Полицейский автомобиль удалился с площадки, а Ник осторожно — болели поврежденные ребра с правой стороны — поднялся по трапу.

Тремя часами ранее советник Даити Омура сказал ему:

— Если вы вернетесь в Денвер, Боттом-сан, то умрете.

— Я должен вернуться, Омура-сама.

— Хидэки Сато будет ждать вас в самолете в аэропорту Джона Уэйна, Боттом-сан. Вы окажетесь под его наблюдением на все то короткое время, что вам осталось… если попытаетесь вернуться.

137