Флэшбэк - Страница 109

109

Так и оказалось. Проехав мили четыре, «мерседес» свернул направо, на узенькую гравийную дорожку, идущую вверх по сухой балке, потом выехал на асфальтированный подъезд пошире. Оттуда автомобиль направился к вершине холма, выбравшись из тополиной рощи на луг с пожухлой травой, после чего спустился вниз, в сосновый лесок. Ник заметил замаскированные бункеры чуть в стороне от вершин. Предположив, что этот въезд — главный, он понял, что его чрезвычайно удобно оборонять в случае наступления бронетехники или пехоты.

Оказалось, что в поместье дона уровней безопасности больше, чем в особняке Накамуры на вершине холма. Тут имелись три стены с воротами (пространство в полмили между стеной и ограждением простреливалось насквозь с вышек и непременных скрытых пулеметных гнезд) и МР-сканеры: два — для машин, три — для Ника и троих приставленных к нему охранников.

Когда они добрались до главного — как решил Ник — здания, визитера отправили во взрывобезопасное помещение без окон, где другие люди в рубашках навыпуск, стали просвечивать его, обыскивать, заглядывать в полости тела. К тому времени, как последний из охранников в рубашке навыпуск провел Ника в громадную комнату с высокими окнами и сказал, что здесь можно присесть, тот был на грани бешенства. Увидев шкафы с книгами и гигантские столы с кожаными столешницами, Ник предположил, что это и есть кабинет дона Кож-Ахмед Нухаева.

«Когда он войдет, — подумал Ник, — первым делом надо спросить, как его называть. Вся эта донова хрень начинает доставать меня».

Ник сел, но вскоре поднялся — дверь открылась, и кто-то вошел в комнату. Оказалось, однако, что это не дон, а четыре новых охранника. Самый высокий и старший направился прямо к Нику, жестом показав, что нужно снова поднять руки.

— Вы что — шутите? — спросил Ник. — Те, другие, меня уже сто раз…

Он не видел ни охранника у себя за спиной, ни шокера в его руках, но почувствовал удар. Прежде чем его пронизала боль и нейроны полностью выключились, вместе с нервными окончаниями, Ник успел подумать: «Че…»

А потом потерял сознание.

Он приходил в себя медленно, поэтапно, как всегда бывает после электрошока. Первый этап: неясно, что к чему, воля медленно, кое-как сосредоточивается на том, чтобы не обмочиться в брюки. Второй этап: боль и судороги, кое-что проясняется. Третий этап (его сейчас и переживал Ник): попытка обрести дыхание.

Ему связали щиколотки и запястья — руки были спереди, что оставляло некоторую свободу движений, — надели повязку на глаза, засунули в рот кляп и нахлобучили что-то сверху. Лишь через пару минут Ник понял, что не оглох: просто надетые на него наушники не пропускали звуков.

Но он чувствовал, что находится в транспортном средстве, которое двигается. Об этом говорили вибрации, ощущаемые вестибулярным аппаратом повороты, тряска на неровностях. Значит, его закинули в багажник либо на заднее сиденье грузовика или легковушки и везли… бог знает куда.

«Дополнительные меры безопасности — или я заложник?» — стал спрашивать себя Ник, когда его мозги начали более-менее работать.

Ни то ни другое не имело особого смысла — зачем приглашать его в поместье, а потом насильно перевозить в другое место? Разве так обходятся с гостями? Но какую он мог иметь цену в качестве заложника? Неужели дон Кож-Ахмед Нухаев думал, что Накамура заплатит за него выкуп?

Или же чеченский дон считал, будто Нику известно что-то важное? Если так, пребывание его здесь будет коротким — и, возможно, отмеченным пытками и казнью.

«Знаю ли я что-то такое, что может быть важно для русского торговца оружием, наркодилера и возможного создателя империи?»

Если Ник и знал что-то такое, то сообразить, что именно, никак не мог.

Как экс-копу, Нику было известно, что электрошокер обычно отключает жертву минут на пятнадцать, исключая случаи — гораздо более частые, чем полагали мирные люди, — инфаркта, инсульта, превращения в овощ и мгновенной смерти. Если бы он мог сосчитать частоту своего пульса, то смог бы прикинуть, сколько времени занимает поездка от поместья до места назначения.

«Будто это знание что-то даст тебе, мудила, — сказал себе Ник. — Сато с его ребятами не придут спасать тебя, как кавалеристы, стреляя на скаку. Люди дона обыскали меня с ног до головы, убеждаясь, что на мне и внутри меня нет никаких маячков. И даже если Сато наблюдал за поместьем со спутника или беспилотника, то оттуда наверняка выехали с десяток машин одновременно, в разных направлениях. Сато не может знать, в какой из них я».

Впрочем, какая разница? Сердце его билось так часто, что не могло послужить секундомером. Ник знал, что многие заложники умирали связанными, с кляпом во рту — кто от того же инфаркта, кто задыхался от кашля, вызванного астмой или простудой, а кто захлебывался собственной блевотиной. Он попытался не думать ни о чем таком и замедлить частоту сердцебиения. Адреналин мог понадобиться позднее, сейчас он был ни к чему.

«Они везут меня на свалку».

Да, это было возможно, — но зачем? Потом Нику пришло в голову, что многие миллионы или миллиарды людей за историю человечества умирали, задавая себе в последние секунды этот вопрос: зачем?

«Хватит философствовать, кретин. Думай, что делать дальше».

Тряска прекратилась. Мгновение спустя сильные руки подхватили его, подняли, вытащили из чего-то, поставили на ноги. Ник почувствовал, что путы на его щиколотках перерезали или развязали.

Он не видел смысла притворяться, будто все еще не пришел в себя, и стоял, покачиваясь, — ослепший, оглохший. Потом Ника с обеих сторон подхватили под руки, и он почувствовал, как его крепко хватают сквозь наброшенную на него плотную мешковину. Затем его полуприподняли, поволокли по чему-то вроде гравийной дорожки и, кажется, втащили в здание с ровным полом. Мешок прикрывал тело лишь наполовину, и Ник ощутил, что воздух вокруг стал другим, — более того, почувствовал, что теперь он в помещении. Потом его потащили по коридору, облицованному плиткой, потом вниз по лестнице, потом по другому коридору.

109